Звезда любви - Страница 19

— Не жди меня, ложись спать!

Она подошла к дому, еле сдерживая слезы. Мечты разбились вдребезги, как стеклянный елочный шар — только что он искрился под светом, сиял и переливался, а в следующую секунду на полу блестят осколки, никому не нужные и ничем не напоминающие о былой красоте.

Моника провела бессонную ночь, стоя у окна своей спальни и вглядываясь в предрассветную мглу, прислушиваясь, не идет ли машина. Майкл вернулся около девяти, когда она уже завтракала на террасе. От него пахло вином и духами, а на белом джемпере видны были следы губной помады.

Вяло помахав рукой, он сел напротив и налил горячего кофе. Не поднимая глаз, Моника спросила:

— Хорошо провел время?

— Ничего. — Он медленно пил, наслаждаясь каждым глотком. — А ты? Почему такая бледная? Плохо себя чувствуешь?

— Нет, все замечательно. — Она не могла заставить себя улыбнуться, а голос дрожал.

— Ну и хорошо. Ладно, пойду отсыпаться.

И все. И ни слова больше. Моника осталась одна, растерянная и обиженная. С этого дня началась их новая жизнь: Майкл пропадал где-то с друзьями — днем плавал на яхте или загорал на частном пляже в компании таких же молодых бездельников, а ночи проводил в клубах или на вечеринках, в обществе девушек — доступных и веселых, ничего не требующих, кроме дармовых коктейлей и ужина в недорогом ресторанчике.

Моника снова почти не видела его. Но неотвязная надежда преследовала ее, как охотник преследует жертву. Она поняла, что не в силах больше выносить эти муки ревности, и решила поговорить с ним — хотя бы один раз! — откровенно и без обиняков. Она заготовила целую речь с признанием в любви, отрепетировала ее перед зеркалом и сама так расчувствовалась, что учащенно забилось сердце.

И ей повезло — в пятницу Майкл никуда не поехал, потому что простудился. Это был шанс! Моника приготовила бутерброды, сварила глинтвейн, добавив в вино побольше корицы и гвоздики, и принесла поднос в гостиную, где предел ее мечтаний возлежал на диване, обмотав, несмотря на жару, горло шерстяным шарфом.

— Ты хотя бы не курил так много, — сказала она тоном заботливой мамочки, тоже забираясь с ногами на диван.

— Угу.

— И, по-моему, эти твои ночные забавы тоже не лучшим образом влияют на здоровье.

— Ага.

— И вообще, ты совершенно перестал следить за собой...

— Умоляю тебя, не читай мне нотаций, я уже большой мальчик. — Он подул на дымящийся глинтвейн и сделал глоток. — Здорово у тебя получилось.

— У меня много и других талантов. — Моника подхватила его легкомысленный тон.

— Да, ты прекрасно рисуешь, печешь вкусные пирожки с яблоками, придумываешь классные костюмы...

— А как я целуюсь?

Майк осекся и замолчал, занялся сандвичем с сыром и ветчиной.

— Так как я целуюсь? — Она была настойчива. — Есть у меня к этому талант?

Ему пришлось отвлечься от еды, потому что Моника положила руку, горячую тонкую руку, ему на колено.

— Подростком ты очаровательно чмокала меня в щеку. — У него еще оставалась возможность обратить разговор в шутку. — Помнишь, как ты специально красила губы помадой Джулии, чтобы она решила, будто у меня есть девушка?

— Я это делала, потому что... — Она сделала паузу и придвинулась ближе. — Потому что была в тебя влюблена.

— Все мы в переходном возрасте влюбляемся, — задумчиво протянул Майкл. — А потом это проходит, остается только воспоминание.

— Нет, ты не понял. — Моника повернулась к нему всем телом, сдерживая внутреннюю дрожь, — сейчас или никогда. — Я до сих пор люблю тебя.

— Ну-ну. — Он успокаивающе похлопал ее по ладони. — Что ты, малышка.

— Я люблю тебя! — крикнула она. — Люблю! Уже четыре года, а ты не хочешь этого увидеть. Ты ведь целовал меня, помнишь? На выпускном балу. Это ведь было не просто так? Правда?

— Я не помню. — Он пожал плечами. — Возможно, я выпил слишком много шампанского.

— Нет! Нет!

Моника вскочила и бросилась вон из гостиной, вверх по лестнице, в свою комнату и с грохотом захлопнула дверь. Он врет, он все врет, это невозможно!

— Открой, пожалуйста. — Майкл постучал, выждал минуту, постучал снова. — Я не хотел тебя обидеть.

— Уходи!

— Моника, не глупи, открой, и мы спокойно поговорим.

Она нерешительно покачала головой, потом все-таки повернула ключ. Майкл стоял на пороге, такой близкий, нестерпимо близкий и желанный. И она, не раздумывая больше ни секунды, почти не контролируя себя, бросилась к нему. Он отступил, но ее руки уже обвились вокруг его шеи, а жаркие губы прильнули к щеке.

— Не надо, малыш, не надо... Я не выдержу, не мучай меня, — шептал он. — Нам нельзя этого делать.

— Почему?

— Это неправильно, поверь мне.

— Я люблю тебя. Остальное не важно.

— Нет...

— Не нужно слов.

Она приникла к его губам, вкладывая в поцелуй всю силу страсти, все свои сладкие мечты, все трепетные надежды. И именно в это мгновение, а не неделей позже, она стала женщиной. Ей казалось, что тело накалено до предела, что жар, исходящий от нее, обожжет Майкла. И эта вспышка затмила сознание, смела все барьеры, словно пенный поток. И ничто сейчас не смогло бы остановить ее...

Моника плохо помнила, как они снова оказались в гостиной на диване. Но она не выпускала Майкла из объятий, прижимая его к себе. Он отвечал на поцелуи, его руки блуждали по ее телу, расстегивая пуговицы на блузке, нежно касаясь разгоряченной кожи. Но он совершал эти движения как будто бессознательно, подчиняясь воле Моники.

Она уже почти завладела им и сама испугалась своей решимости. Мужская анатомия была известна ей только по медицинскому атласу, и, несмотря на современное образование, многочисленные фильмы с довольно откровенными сценами и рассказы школьных приятельниц, Моника не совсем ясно представляла себе, что и как должно происходить. Только знала, что сначала будет боль, а потом ни с чем не сравнимое наслаждение.